Thank you, o Lord, for the white blind light.
Дорогой друг Китеж неожиданно попросил меня написать пост о Достоевском. Я прокашлялась, заглотнула аскорбинку и решила сесть за клавиатуру. Думать долго не в моих силах и желаниях, поэтому свежие мысли с головы.
В детсве все свое свободное время я проводила у бабушки дома. Бабушкин дом знаменит тем, что там есть нескончаемое количество книг. Книги везде-под кроватью, в нише, на стелажах, под стелажами, под хрусталем, под коврами. Особо гордо среди этого бедлама лежали собрания сочнений различных классиков. От, прости господи, Гомера, до Маяковского. Достоевский там был на третьей полке поставлен вместе с Шукшиным. С шукшиным контрастировал, контрастировал вообще со всеми. Все такие красные-зеленые-синие, а Достоевский, такой один черный. Как русская жизнь. Уже не вспомню полного поличества томов, ибо половина у меня дома, а половина так у Шукшина и кантуется. Но с детсва от Достоевского осталось гнетущее впечатление. Тяжелый и черный.
Далее мысль развивалась, а фишка просекалась. Хочешь не хочешь, а надо читать. И я прочла. Прочла всего три книги (сейчас любители русской словестности закидают меня чем-нибудь): "Идиот", "Бесы", "Преступление и наказание" и маленький юмористический рассказ "Крокодил". С тех пор с Достоевским мы в дружественном нейтралитете. Не скажу, что я его сильно люблю. Нет. Мне не то, что неинтересно было читать, нормально было читать, оссобенно когда дома лежишь в соплях и кашле. Просто его личное психо меня не завлекло. Русский человек окутан туберкулезом, туманом и горем, когда пьян, а пьян он всегда, поэтому уже примелькался и почти незаметен. Есть еще мой любимый Мышкин-юродивый, которого мне всегда жалко, потому что он юродивый. И все вокруг злые, только о деньгах думают, о Боге вообще мало кто говорит. Только юродивый. Но это тоже типичное русское такое, юродивых жалеть, о Боге думать. И пьяных тоже жалеть надо. И страдать тоже надо, только не понятно зачем, для чего и почему. Христос терпел и нам велел.
К русскому психо я отношусь с очень умеренными чувствами, поэтому у нас диалога с Ф.М и не сложилось. Да, и думаю, нам незачем в дальнейшем продолжать пытаться разговаривать, я все равно помирать уже собралась скоро.
В детсве все свое свободное время я проводила у бабушки дома. Бабушкин дом знаменит тем, что там есть нескончаемое количество книг. Книги везде-под кроватью, в нише, на стелажах, под стелажами, под хрусталем, под коврами. Особо гордо среди этого бедлама лежали собрания сочнений различных классиков. От, прости господи, Гомера, до Маяковского. Достоевский там был на третьей полке поставлен вместе с Шукшиным. С шукшиным контрастировал, контрастировал вообще со всеми. Все такие красные-зеленые-синие, а Достоевский, такой один черный. Как русская жизнь. Уже не вспомню полного поличества томов, ибо половина у меня дома, а половина так у Шукшина и кантуется. Но с детсва от Достоевского осталось гнетущее впечатление. Тяжелый и черный.
Далее мысль развивалась, а фишка просекалась. Хочешь не хочешь, а надо читать. И я прочла. Прочла всего три книги (сейчас любители русской словестности закидают меня чем-нибудь): "Идиот", "Бесы", "Преступление и наказание" и маленький юмористический рассказ "Крокодил". С тех пор с Достоевским мы в дружественном нейтралитете. Не скажу, что я его сильно люблю. Нет. Мне не то, что неинтересно было читать, нормально было читать, оссобенно когда дома лежишь в соплях и кашле. Просто его личное психо меня не завлекло. Русский человек окутан туберкулезом, туманом и горем, когда пьян, а пьян он всегда, поэтому уже примелькался и почти незаметен. Есть еще мой любимый Мышкин-юродивый, которого мне всегда жалко, потому что он юродивый. И все вокруг злые, только о деньгах думают, о Боге вообще мало кто говорит. Только юродивый. Но это тоже типичное русское такое, юродивых жалеть, о Боге думать. И пьяных тоже жалеть надо. И страдать тоже надо, только не понятно зачем, для чего и почему. Христос терпел и нам велел.
К русскому психо я отношусь с очень умеренными чувствами, поэтому у нас диалога с Ф.М и не сложилось. Да, и думаю, нам незачем в дальнейшем продолжать пытаться разговаривать, я все равно помирать уже собралась скоро.
*порвал телогрейку, на губах кровавая пена*
Некоторые пишут, что ПиН это противопоставление идеи о сверх человеке Фридриха Ницше, но Раскольников мне видится изначально неспособным, слабым и болезненным. Впрочем, я перехожу на детали и отвлекаюсь от того, что хочу сказать.
Графоманство - многословное и пустое. Именно такой я вижу эту бесконечную агонию раскаяния.